ОРЕАНДА-НОВОСТИ. 24 марта, едва отпраздновав 72-й день рождения, ушла из жизни Аида Петровна Исакова - блестящая пианистка, выдающийся фортепианный педагог, талантливый композитор и просто солнечный человек, огненному темпераменту и размаху деятельности которого могла позавидовать и молодёжь.

Незадолго до этого печального события корреспондент информационного агентства "Ореанда-Новости" Яна Тифбенкель встречалась с Аидой Исаковой; беседа шла о творческом пути Аиды Петровны, о причинах и перспективах текущего состояния российской композиторской традиции и фортепианной школы. Посвящаем публикуемое интервью светлой памяти этого легендарного человека.

Дочь украинца-казака и гречанки, Аида Петровна унаследовала от родителей кипучую энергию и большой музыкальный талант. "У нас в доме из репродуктора всегда звучала музыка, чаще всего - арии из опер. Мама, неграмотная крестьянка, учила их со слуха и пела, занимаясь домашними делами", - рассказывает Аида Петровна.

Музыкальные способности Аиды обнаружились рано, и, окончив музыкальную школу, она по рекомендации знаменитого баса Александра Пирогова поступила в Московскую консерваторию, которую окончила с отличием на двух факультетах.

Аида Исакова училась исполнительскому искусству у гениальных С.Е. Фейнберга и В.К. Мержанова, а композиции - у выдающегося педагога Е.В. Голубева, студентами которого были Альфред Шнитке и Андрей Эшпай.

Стать учеником Голубева было чрезвычайно трудно. "Мне очень хотелось учиться у него, - вспоминает Аида Петровна, - но он отрезал: "Я женщин не беру, потому что они плачут". Я тут же поклялась ему не плакать никогда! Голубев рассмеялся, но взял меня в свой класс, а я сдержала обещание, хотя критика его зачастую была безжалостна".

В 60-е годы выпускница Московской консерватории уехала работать в Казахстан, и с её приездом музыкальная жизнь Алма-Аты расцвела. Республика получила блестящего концертного исполнителя, внимательного и требовательного педагога, прекрасного аккомпаниатора, с которым казахские певцы брали самые высокие ступени пьедесталов международных конкурсов, а главное, - талантливого композитора, который сумел вплести особенности национальной музыки в лучшие достижения европейской и российской композиторской традиции. Без преувеличения можно сказать, что Аида Исакова заложила основы казахской оперы, балета, симфонической и камерной музыки.

После 30-ти лет плодотворной работы в Казахстане Аида Петровна переехала в Москву и уже более 10-ти лет преподаёт на кафедре "Фортепиано. Орган" института им. Ипполитова-Иванова, воспитывая лауреатов международных конкурсов, и продолжает писать музыку.
Но начался наш разговор с почти детективной истории о знакомстве Аиды Петровны с музыкой любимого ею Николая Метнера.

Везли тайком из США

А.И.: Сегодня если хочешь сыграть какого-то композитора, - пожалуйста: ноты найти несложно, выучил и играй! А в советские годы "эмигранты" Метнер и Рахманинов были под длительным запретом, - вспоминает Аида Петровна.- Я приехала в Москву в 1959 году, и стала первой, кто рискнул сыграть метнеровскую Сонату-реминисценцию в 1960-ом после долгого забвения.

Я.Т.: Как это получилось?

А.И.: Вместе со мной в Московскую консерваторию в 1959 году поступала абитуриентка из Латвии. Ноты Метнера ей каким-то чудом привезли из США. Я совершенно ничего не знала об этом композиторе, но когда на репетиции латвийской пианистки впервые услышала Сонату-реминисценцию, влюбилась в эту музыку сразу и бесповоротно. Очень трудная пьеса: фрагментарная, образы сменяются каждые 8 тактов, и этот "калейдоскоп воспоминаний" сложно собрать. Абитуриентка подарила мне ноты, и я сыграла Сонату-реминисценцию на экзамене первого курса.

Студентке было "простительно" играть "запрещённого" композитора, и мои педагоги В.К. Мержанов и С.Е. Фейнберг решили: "Играй, риск возьмём на себя!" Моё исполнение слышал Абрам Шацкес: он был знаком с Метнером, был одним из первых исполнителей его произведений…

Так я "возродила" музыку Метнера для консерватории, и на следующий год студенты ею живо заинтересовались. В Гнесинке музыку Метнера начал играть Виктор Мануилович Тропп. Он же во время гастролей в Японии познакомил японцев с музыкой "русского немца". Японцы, кстати, обожают русскую музыку, Чайковской для них - национальный герой, а Метнер многих вовсе поражал до слёз!

А в Москве через несколько лет после первого всплеска все "объелись", перестали играть и до сих пор мало исполняют: "Метнер скучный, какой-то "заумный"…

Я.Т.: "Заумный" - так обычно характеризуют авангардные направления в музыке, а Метнер был очень далёк от авангарда!

А.И.: Метнер не "заумный" - но очень сложный! Мы привыкли: вот мелодия, а вот - аккомпанемент. А у него всё иначе: разнообразные и идеальные по построению сонатные формы, сложная многомерная фактура, в сонатных разработках по 4-5 тем скручено, что основное и второстепенное - непонятно, каждая нота столько информации несёт! Архитектоника совершенно невероятная! Я одновременно изучала композицию, поэтому от восторга у меня перехватывало дыхание: как великолепно "сделана" эта музыка!

Мой педагог по композиции Е.К. Голубев, ученик Мясковского, говорил: "Метнер - это гениальная глубина! Это гном, который сидит в пещере, окружённый невероятными драгоценностями. Но чтобы к ним проникнуть, увидеть их, нужно очень потрудиться - тогда он их открывает!" Исполнителю нужно быть очень большим мастером, чтобы разгадать метнеровские головоломки, осмыслить, донести до слушателя. На это немногие способны. Поэтому когда студент говорит: "Метнер мне не нравится:, я отвечаю: "Это ты ему не нравишься!".
За рубежом Метнера уже играют - Хэмиш Милн, Северин фон Эккардштейн… А в России среди исполнителей Метнера известен только Борис Березовский, который "закопался" в нём и понял его суть.

"Двадцать пятая жена"

Я.Т.: Аида Петровна, как происходит рождение музыки?

А.И: Создание произведения - как строительство здания: сначала придумываешь внешний вид, архитектурный облик, потом уже отделка и прочее. Музыка должна полностью созреть, её надо выносить: кто будет в этом доме жить, кто он, кто она, какие между ними взаимоотношения, какие трагедии и радости, потом это всё выстроить - с кульминациями, с аркой, которая венчает произведение… И потом, когда уже всё созреет, я сажусь записывать музыку. Еле успеваю записывать - просто как лекцию пишу. Ахматова говорила: я сижу и жду, когда придёт стих. И это правда: у настоящего творческого человека так и бывает.

Я.Т.: А как складывался Ваш композиторский почерк?

А.И.: Сразу после окончания Московской консерватории я уехала в Алма-Ату. Долго работала как концертмейстер с вокалистами, сделала множество обработок казахских народных песен: они очень похожи на русские казачьи песни! Когда я начала писать музыку, не пользовалась народными темами, сочиняла свои, но с национальным колоритом. В результате музыка была понятна всем, а казахи были уверены в "народности" моих мелодий.

В советское время был государственный заказ от Союза композиторов, заключались договоры на сочинение произведений. Правда, темы были такие: комсомол, партия, целина и т.п. Чтобы не заставлять себя писать на "советские темы", я писала в основном инструментальную музыку, где нет слов.

Исключением стала очень смешная оперетта "Двадцать пятая жена" (название утвердили с большим трудом!- улыбается Аида Петровна), которая до сих пор идёт в Караганде. И вторая оперетта "Рядом с Байконуром", романтическая… Пришлось в аннотации написать, что это о целине, но на самом деле никакой политики - одна любовь!

Я.Т.: Вы уехали из Казахстана довольно давно. Влияет ли как-то национальный колорит на Ваше творчество сегодня?

А.И.: Я до сих пор использую "кладовые" казахской народной музыки. Недавно написала Кварта-сонату, идею которой мне подсказала казахская домра: 2 струны, настроенные на кварту. Вся соната выстроена на квартах - фактура, мелодия, архитектоника, аккомпанемент. И эта квартовость придаёт специфический колорит.

Впадание в новаторство

Я.Т.: Сейчас много говорят о кризисе классического искусства и "конце века композиторов". Что Вы об этом думаете?

А.И.: Современные композиторы вообще не хотят писать музыку.

Я.Т.: Выдохся творческий процесс, закончились таланты?

А.И.: Нет! Но талантливые композиторы ушли в коммерческое искусство, пишут только популярные песни, музыку к спектаклям, фильмам, мюзиклам.

Сегодня классику начисто отмела попса. И "классические" композиторы сами виноваты в том, что потеряли публику. Классики 20-го века настолько ушли в суперсферы, в додекафонию, серийность, "измышления", поиски в области "конкретной музыки", шумовых эффектов - звук слива унитаза, стук двери, вой ветра… Решили, что семи нот мало. А из этих 7 нот, поверьте мне, ещё не одно столетие можно будет музыку писать.

Не спорю: чтобы показать падение хрустальной туфельки Золушки, серийность подойдёт. И поиски новых музыкальных средств - естественный процесс: сравните, какой по составу был бетховенский оркестр, и какой теперь! Когда новые средства ищут гениальные композиторы, - остаётся место для живой эмоции! Шнитке, Губайдуллина, Денисов, Щедрин - гениально одарённые люди: средства новые, но всё настоящее, искреннее, такая боль! Когда же бездари начинают пользоваться "новыми средствами" - получается ужас! Музыка требует крови сердца! Если этого нет, никакие изобретения не помогут - будет невозможно слушать.

Я.Т.: Но идут же фестивали, на которых звучат новые произведения…

А.И.: Композиторы словно соревнуются между собой: кто придумает что-то ещё такое, что ни на что не похоже. На фестивалях современной музыки каждый пытается представить произведение, которое "ни на что не похоже". А получается наоборот: всё звучит одинаково. То, что лишено "живой крови", получается похожим на всё!

Слушатель, приходя в концертный зал, хочет отдохнуть, получить удовольствие. А его пытаются кормить "тем, что ни на что не похоже". Но искусство должно быть на что-то похоже! Почему какого-то композитора помнят? Потому что его музыка хороша для слуха. И когда удачная формула найдена, все стараются сделать что-то подобное. Вот, например, долгое время считали, что гениальный Рахманинов - эпигон Чайковского и не имеет собственной индивидуальности. Он вышел из Чайковского по традиционной дороге, но он пошёл дальше, как все гении!

Кроме того, современные композиторы отказались от светлого начала, возвышающего души людей. Большее распространение получили демонические, отрицательные, злые образы: порок притягателен. Кровища, насилие…

Я.Т.: Вы консерватор?

А.И.: Скорее традиционалист, а не консерватор! Я всегда любила всё новое, но… "впадание в новаторство" - это от лукавого. Моё эстетическое кредо - писать надо доступно, понятно. Музыка должна быть красивой, наполнена живой эмоцией. Круг художественных интересов автора должен возвышать слушателя, а не пугать и топтать его, вгонять в депрессию. Искусство должно возвышать, давать желание жить, желание любить!

Человек приходит в концертный зал, в театр очиститься - от шума, от грубости, от мата, пошлости … Говорят: "Музыка - отражение жизни!" Но настоящая, ласкающая слух и души музыка, - это не "отражение", а мечта о лучшей жизни!

Я.Т.: Вы - мастер фортепианных транскрипций. Современные композиторы довольно редко обращаются к этому жанру…

А.И.: Транскрипции в основном всегда делали пианисты - перекладывали различные произведения для фортепиано. У Листа, например, была задача пропагандировать симфоническую и оперную музыку. Поэтому его транскрипции по большому счёту - переложения для фортепиано. А транскрипция, если говорить более точно, - это новая версия музыкального произведения, похожая на авторизованный перевод стихов с одного языка на другой.

Переложения и транскрипции писали и по-прежнему пишут пианисты: композиторы почему-то не особенно жалуют этот жанр. Широко известны транскрипции пианистов Ферручо Бузони и Леопольда Годовского. Из российских музыкантов превосходные транскрипции делал Рахманинов. Великий педагог и пианист Самуил Фейнберг сделал виртуозную транскрипцию 3-ей части Пятой симфонии Чайковского. Петербургский пианист Александр Каменский создал переложения отдельных номеров из оперы Мусоргского "Борис Годунов", Михаил Плетнёв - некоторых пьес балета "Щелкунчик". Транскрипции пишут молодые пианисты Александр Гиндин, Вячеслав Грязнов.
Аркадий Володось делает интереснейшие версии! Что он сделал с Турецким маршем Моцарта! Я хохотала до слёз: просто цирковой номер! Получилось гениально виртуозно.

Когда всё это услышала - я тоже осмелела! И "разделала" куплеты Мефистофеля из оперы Шарля Гуно "Фауст"!

Я.Т.: К чьему творчеству Вы обращались для создания транскрипций?

А.И.: У меня есть 2 сборника фортепианных транскрипций музыки П. Чайковского, часть которых - для фортепиано и скрипки - являются частью постоянного репертуара дуэта скрипача Максима Федотова и пианистки Галины Петровой. В сборник "По страницам великих опер" вошли виртуозные переложения для фортепиано Двух каватин из оперы "Севильский цирюльник" Дж. Россини, "Каватина Людмилы" и "Рондо Фарлафа" из оперы "Руслан и Людмила" М. Глинки, Парафраз на темы из оперы "Аида" Дж. Верди, "Серенада и куплеты Мефистофеля" Ш. Гуно, обработка пьесы М. Мусоргского "Блоха". Больше всего у пианистов популярна сатирическая "Блоха"!

Я.В.: Кто чаще всего впервые исполняет Ваши сочинения?

А.И.: Студенты! Я очень часто пишу для своих студентов. Соната для органа с литаврами, звучавшая на фестивале "Московская осень", была написана специально для моей студентки из алма-атинской консерватории. Много пишу для госэкзаменов студентов Ипполитовки: концерт для трубы, цикл романсов на стихи Роберта Бёрнса… Тексты Бёрнса остроумные, остросоциальные, хулиганистые и очень музыкальные: подсказывают мелодию! Сложился цикл из 9 романсов в колоритном шотландском стиле - 4 романса для сопрано, 5 - для баса.

Ко мне часто обращаются музыканты, которым нужны для конкурсных выступлений произведения, написанные после 2000-го года. Таких пьес вообще мало, а "играбельных" - ещё меньше.

Детскую музыку сейчас никто не сочиняет, а я уделяю ей много внимания, и в музыкальных школах её с удовольствием играют.

Ребёнок и музыка должны расти вместе

Я.Т.: Аида Петровна, вы представитель и продолжатель знаменитой педагогической традиции, которая заложена ещё С.Е. Фейнбергом, Ваши ученики работают по всему миру. Что Вы думаете о текущей ситуации в музыкальном образовании?

А.И.: Меня ужасает разрушение существующей образовательной системы. В России трёхступенчатое профессиональное музыкальное образование прекрасно работает больше 200 лет! Это систематизированное комплексное обучение, которое из одарённого человека делает художника. Учиться музыке профессионально - это не только сольное исполнительство: это и музыкальная литература, и ансамбль, и концертмейстерство, и теория… Разбирать, анализировать, знать, как построено - чтобы знать, как исполнять, без этого невозможно!

Художниками не рождаются, и профессионально начинать изучать исполнительское мастерство после 20-ти лет уже невозможно. Поставь-ка балерину на пуанты первый раз в 16 лет!

"Борьба за права ребёнка, не имеют детства…" - это болтовня. В Японии музыке учат с 3-х лет. Музыка - искусство высших сфер, это язык эмоции, интуиции, а не предметов и понятий. Этому надо обучать с "младых ногтей!".

Великие композиторы, музыканты были гениями с детства! Музыка должна вырастать в ребёнке и вместе с ребёнком как цветок на грядке. Тогда человек рождается для искусства.

Я.В.: Какие перспективы у нашей фортепианной школы? Япония, Китай, Южная Корея переняли нашу систему музыкального образования и успешно нас обходят: вспомним блестящих корейских пианистов, занявших второе и третье места на последнем конкурсе Чайковского!

А.П.: Ничего страшного! Это же наша школа! С 60-х годов японцы, корейцы, китайцы учились у нас. И сейчас выучившиеся у нас педагоги успешно транслируют русскую школу своим ученикам. Кроме того, российские педагоги постоянно работают в этих странах.

Исполнение - это не только виртуозность. Исполнительское искусство - сиюминутное, самое трудное, каждый раз всё создаётся заново. Это умение наполнить каждый звук содержанием, умение "говорить" пальцами, чтобы задеть за живое.

Сколько закоулков должно быть в душе у человека, который сидит за роялем, чтобы наполнить ноты содержанием! Нужна духовная подготовка, чтобы передать всё это руками. Этому азиаты тоже научились у нас. Надо сказать, что им очень помогает выдержка и самурайский дух: готовы заниматься до седьмого пота, у них жесточайшая самодисциплина. И они не боятся сцены. На конкурсах японцы, корейцы, китайцы занимают много первых мест - и это торжество русской фортепианной школы!

Сейчас был крен против искусства, значит должен быть крен к искусству. В масштабах нашей жизни мы этого, может быть не увидим, но это будет.

Редакция информационного агентства "Ореанда-Новости" выражает глубокие соболезнования родным и близким Аиды Петровны Исаковой.