ОРЕАНДА-НОВОСТИ. Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека обжаловал постановление ЕСПЧ по делу «Тагаева и другие против Российской Федерации», касающемуся обстоятельств захвата вооружёнными террористами 1 сентября 2004 г. заложников в школе № 1 г. Беслана Северной Осетии.

Ходатайство российских властей о передаче дела в Большую Палату основано на выявленных очевидных противоречиях в практике ЕСПЧ, сформированной по схожим обстоятельствам в отношении других стран Совета Европы, что, в свою очередь, может рассматриваться как явное применение в отношении России двойных стандартов при оценке Европейским Судом эффективности планирования и контроля спасательной операции, а также необходимости применения силы сотрудниками отрядов специального назначения в ходе проведения контртеррористической операции и освобождения заложников.

Так, например, в вынесенном в 2016 году постановлении по делу «Армани Да Сильва против Соединенного Королевства» Большая Палата ЕСПЧ применила совершенно иной подход при формировании соответствующих выводов. В частности, после трагических взрывов 7 июля 2005 г. в общественном транспорте г. Лондона и обнаружения 21 июля 2005 г. взрывных устройств в лондонском метро и автобусе (детонация которых не произошла по техническим причинам, а не в результате эффективной работы по предотвращению терактов), британская полиция спланировала операцию по задержанию подозреваемого в соответствующих террористических атаках, получив оперативные сведения о его личности и месте нахождения. В результате серьезных недостатков в планировании и проведении полицейской операции представители правоохранительных органов застрелили 11 выстрелами бразильского гражданина Жана Шарля де Менезеса на его посадочном месте в поезде метро. Однако причастность погибшего к террористическим актам впоследствии не подтвердилась. Несмотря на это, а также учитывая что никто из сотрудников полиции не был привлечён ни к уголовной, ни даже к дисциплинарной ответственности, Большая Палата не установила нарушений статьи 2 Конвенции как в части планирования и проведения операции, так и в части эффективности расследования.

На основе сравнительного анализа выводов ЕСПЧ по названному британскому делу и по делу «Тагаева и другие против Российской Федерации» российские власти указали Европейскому Суду на целый ряд имеющихся противоречий, к числу основных из которых относится необоснованное обвинение российских спецслужб в том, что они якобы не убедились в отсутствии заложников в здании школы  до применения ими тяжелого вооружения против террористов. Российские власти вынуждены были обратить внимание Европейского Суда на ранее сделанные им выводы о фактическом одобрении применения британскими полицейскими оружия против гражданского лица на основе их субъективных убеждений в том, что он является террористом-смертником, несмотря на отсутствие каких-либо оснований для подобных подозрений.

Власти Российской Федерации также вынуждены обратить внимание ЕСПЧ  и на необъяснимое расхождение с его прецедентной практикой, сформированной, в том числе, и по делу «Джулиани и Гаджжо против Италии», обстоятельства которого касаются убийства участника акции антиглобалистов сотрудником полиции во время проведения саммита G8 в июле 2001 г. Подробный анализ особых мнений судей Большой Палаты ЕСПЧ позволяет сделать очевидный вывод о применении гораздо более низкого уровня требований к процессу сбора доказательств в ходе проведения национального расследования и к его эффективности в целом. В результате, как и в британском деле, доводы заявителей     о недостаточно тщательном планировании официальными властями мер по пресечению насилия и актов вандализма были отклонены в ходе пересмотра дела Большой Палатой  ЕСПЧ, которая не согласилась с ранее сделанными в нижестоящей инстанции выводами о наличии нарушений Конвенции о защите прав человека.

Особое внимание власти  Российской Федерации уделили опровержению ранее сделанных первой инстанций ЕСПЧ выводов о том, что национальное законодательство должно отражать подробное описание и содержание спасательных и контртеррористических операций с указанием используемых методов и видов оружия, которое должно применяться в каждом конкретном случае. Очевидно, что подобные выводы свидетельствуют о недостаточном понимании судейским корпусом особенностей сложившейся в современном мире ситуации с  противостоянием европейских государств угрозам, исходящим от международного терроризма, а также специфики антитеррористической деятельности и особенностей контртеррористических операций. При оценке подобных трагических событий, в том числе ставших в последнее время обыденностью и для европейских стран, следует учитывать, что террористы игнорируют демократические процедуры, не считаются с нормами морали и права, отвергают возможность цивилизованной дискуссии. Они выражают свои идеи исключительно при помощи насилия, пытаясь утвердить страх в обществе, создать атмосферу незащищенности, подорвать уверенность общества в государственных органах. Таким образом, предъявленное Европейским Судом требование обеспечения открытости методик разрешения кризисных ситуаций неизбежно будет способствовать повышению эффективности планирования и исполнения террористических актов и создаст спецслужбам очевидные препятствия в их пресечении, а это может подорвать уверенность общества в государственных институтах.  В связи с этим подобный подход Европейского Суда представляется ошибочным и влекущим серьезные негативные последствия. К сожалению, печальный опыт показывает, что даже самые сильные и благополучные государства, с высочайшим уровнем общественной безопасности, не застрахованы от подобных случаев и зачастую не могут что-либо противопоставить террористической угрозе.