Информационное агентство "Ореанда-Новости" публикует интервью с Юрием Нечипоренко (см.фото) - биофизиком, доктором физико-математических наук, писателем и учёным, в котором даются ответы на актуальные вопросы, связанные с перевернувшей мир пандемией коронавируса COVID-19.

Юрий, начну с вопроса, который наверняка интересует всех. Каким образом может быть достигнута победа над COVID19? Варианты: а) изобретение вакцины; терапевтический путь; б) чудо-препарат, комбинация препаратов; в) большинство переболеет в лёгкой форме и возникнет «стадный иммунитет» г) вирус сам «выдохнется»; д) сочетание части или всех этих факторов...

Сразу хочу оговориться – я не эпидемиолог и не вирусолог, а физик (биофизик), писатель и культуролог (публицист, если угодно). Так что буду отвечать в меру своих компетенций. Думаю, что скорее всего будет сочетание факторов, при этом на лекарства (то есть разработанные и апробированные схемы лечения) можно рассчитывать уже скоро, на «стадный иммунитет» и разработку вакцины - не ранее пары лет.

- Насколько я понимаю, есть учёные, которые считают, что создание эффективной вакцины против коронавируса невозможно в принципе. Насколько они правы и есть ли риски при вакцинировании против COVID19? Также интересно услышать пояснения про эффект антителозависимого усиления инфекции (АЗУИ).

Такие учёные есть, конечно. При этом надо учитывать, что учёные на все случаи жизни с диаметрально противоположными мнениями найдутся всегда. Думаю, что пока рано считать что-то окончательным - например, против СПИДА уже лет двадцать бьются, вакцины нет. Об этом Михаил Супотницкий в беседе со мной интересно рассказывал.

Прежде чем говорить об АЗУИ, расскажу о «первичном иммунном грехе». Это очень просто – при столкновении с новым инфекционным агентом иммунная система человека первым делом начинает продуцировать антитела, которые она когда-то уже делала при встрече с похожим ранее встретившейся ей инфекционным агентом - «Бойцы вспоминали минувшие дни». Дело в том, что у нас есть клетки иммунной памяти, и они первыми активируются. Как на заводе - проще произвести то, что уже делали, чем внедрить новую разработку. А дальше начинается схватка вируса и антител: кто кого? Если антитела точно подходят к вирусу, они сильно захватывают его, волокут в клетки иммунной системы и там его уже клетка сжирает, как еду, расщепляя на части. Это - правильный ответ на инфекцию, и на этом механизме и построена вакцинация.

Работа иммунной системы – это, по сути, работа полиции. Вирус – тот же вор, который не имеет ничего своего, у него всё ворованное (я об этом писал в статье для подростков для журнала «Потенциал» . Иммунная система – полицейский участок. Представим такую картину: маленький заштатный городок. У полиции уже есть фото и данные на всех воров, которые уже были замечены в нём за все времена. Как только появился новый вор-домушник, его выслеживает полицейский (антитело) - и тащат в участок. Смотрят на его физиономию и видят: что-то не то. Вирус закрывается маской и предъявляет свои антигенные детерминанты: молекулярные опознавательные знаки, документы. И полиция его отпускает… Тут же он хватает автомат у зазевавшегося полицейского – и расстреливает весь участок. Потому как это не невинный вор-домушник, а настоящий тренированный диверсант. Вот здесь и сработал «грех» - полиция в провинциальном городке не ждала диверсанта, а искала вора-домушника, с которыми она привыкла работать. Так и в нашем случае - то, что было с организмом раньше, «импринтинг» или память иммунитета, может сыграть с ним злую шутку, ввести в заблуждение. В науке это и называется «антитело-зависимое усиление инфекции, АЗУИ».

Само антитело, как полицейский, привело вирус в участок – клетку иммунной системы, не подозревая, что он гораздо более опасен, как кажется. А дальше… Дальше в этот городок налетают вертолёты ФБР, как в американском фильме, полицейский участок (где уже наш вирус размножился – появилось сотни диверсантов) начинают брать штурмом, сгорает целый квартал… Только в нашем случае это называется «цитокиновый шторм» и сгорает не квартал города, а кусок лёгкого у человека. Теперь вы сами можете ответить на вопрос, может ли быть опасна вакцина. Если она подобрана так, что по ней наша иммунная система-"полиция" потом узнает и вора-домушника и диверсанта, то она нужна. А если научит только с домушниками бороться – то она опасна. Вакцина должна учить полицейских опознавать врагов по таким характеристикам, которые у них никогда не меняются, даже если они все наденут маски. Эту аналогию с полицейским участком мне рассказала соавтор – молекулярный биолог Ольга Матвеева. А когда мы попытались рассказать о явлении АЗУИ и «первичном иммунном грехе» в Википедии, натолкнулись на сопротивление - из наших статей вымарывались все русскоязычные ссылки, в том числе на работы признанного авторитета в этой области Михаила Супотницкого. Тогда я сам познакомился с ним и побеседовал, даже опубликовал две таких беседы и не увидел в его словах никакой крамолы или «антипрививочной» демагогии. Он просто давно пишет о том, что надо более осторожно подходить к вакцинации, с учётом описанных здесь явлений.

- Стадный (популяционный) иммунитет. Можно ли делать на него ставку, если непонятно, возникает ли индивидуальный иммунитет у переболевших, по крайней мере, у значительного числа переболевших? Данные на этот счёт противоречивы.

Как раз в этой области я не специалист, однозначно понятно одно: если уж болезни не миновать, надо каждому стараться как можно позже заразиться и получить как можно меньшую дозу вирусов – от этого тоже зависит тяжесть заболевания. Так что надо всем рассредоточиться и соблюдать дистанцию.

- «Вирус сам выдохнется». Такое возможно? Допустим, вирус обладает избирательным поражающим действием. То есть, нацелен на какую-то группу населения. Он наносит удар по этой группе, исчерпывает свою программу, эпидемия идёт на спад и завершается. Это уже не совсем биология, а весьма интересный стык биологии и философии...

Вирус не нацелен на одну группу, это уже понятно. Другое дело, что разные клетки людей разных рас могут иметь разное число рецепторов, к которым вирус может «прицепиться». Но это не качественные, а количественные различия, которые выражаются в процентах смертности – скажем, два процента или три. Гораздо большее значение имеет число коек и система здравоохранения в стране, наличие компетентных специалистов в руководстве. Эпидемия – та же война, и здесь таланты полководцев (главных врачей) проявляются ясно и видны в процентах летальных случаев. К сожалению, у нас гибнет много врачей, и это очень печально…

Пандемия может завершиться в течение нескольких месяцев, но наша жизнь уже не будет никогда такой, как прежде. Я рос в семье, где были старшие дети, и смотрел на них, как на богов, снизу вверх. Они были меня намного взрослее, это были дети Победы, в них была сила, достоинство и дистанция. Например, никто из них не бросался каждый раз при встрече друг другу на шею и не целовался - это было не принято у них. Потом прошла пара пара поколений, я пришёл в школу на выступление перед детьми - крики, беготня, поцелуи при встрече на бегу! Смотрите, насколько контактна стала наша жизнь, молодёжная жизнь за последние годы. И вот эпидемия. Если мы её победим всем миром, то у нас опять будут дети Победы. И опять они не будут целоваться – потому что будут знать, что с каждым поцелуем у нас происходит передача миллионов вирусов и бактерий. Конечно, они почти все безвредные – но ведь всяко бывает… Зачем искушать судьбу?

- Какие могут быть общие признаки у представителей таких групп риска: раса, этническое происхождение, география, возраст, генетическая общность? Тема на грани с политкорректностью, но опять же интересно.

Я думаю, эпидемия должна очень двинуть науку вперёд, и именно эти вопросы будут прояснены – сейчас уже установлены корреляции смертности с загрязнением воздуха в Северной Италии, Австрии и этом регионе. Есть индивидуальные и родовые, национальные генетические и эпигенетические черты – пока рано говорить об этом, но скорее всего, вирус высветит много потаённых свойств нашего генофонда и образа жизни – вплоть до структуры общества. Сейчас понятно, что вирус поражает врачей и священников. С точки зрения материалистической всё понятно – у них большая вирусная нагрузка, образ жизни связан с постоянным и коротким общением с больными и верующими (которые тоже несут в храм порой свои болезни). И важно ещё, конечно, питание – среди тех, кто тяжело переносит болезнь, много людей тучных. Известно, что вирус поражает даже в большей степени клетки желудочного тракта – там те же рецепторы, что и у клеток в лёгких.

- Можно ли предположить, что вирусы и микроорганизмы обладают разумом? Не в человеческом смысле, но… Они мутируют, ищут благоприятную среду обитания, кооперируют усилия — ведь это признаки рационального поведения. Сам факт, что вирусам дают такие поэтичные определения как «пираты», «биороботы», «существа на краю жизни», «хозяева жизни» (последнее встретил в интервью Михаила Супотницкого), означает их восприятие человеком как некоей живой субстанции...

Вирусы – это компактные наборы биороботов по типу игры-конструктора для детей «Лего» или «Сделай сам». Сами по себе они ничего сделать не могут, всё упирается в энергию и вещество, которую они должны брать из среды. Они не только не обладают разумом, они – та «нежить», что существует на границе живого и неживого. Но парадокс состоит в том, что их существование имеет огромный смысл в контексте всего сообщества организмов, и, если брать шире, то всей Ноосферы. Благодаря им живые организмы эволюционируют, то есть это нечто неживое, что занимает место живого и порой становится живым веществом.

Вы играли в детстве в оловянных солдатиков? Так вот, пусть солдатики могут делать новых солдатиков из подсобного материала. Вы начали играть в солдатиков на даче, потом они разобрали стол, наделали из него солдатиков, пол разобрали, стены и крышу, вскоре у Вас уже не будет дачи, но игра очень интересная, вот они уже к соседям на дачу пошли разбирать… Скоро от вашего посёлка ничего не останется – а вокруг миллиарды солдатиков. Вот так работают вирусы, и остаётся разве что только Богу молиться, чтобы они Вас не стали на части разбирать. Какой у них разум? Вирусы гораздо менее разумны, чем муравьи, они могут только заставить клетки разбирать и собирать блоки из белков и нуклеиновых кислот. Другое дело, что, как и муравьи, они могут хорошо работать сообща. Вот этому надо нам у них учиться.

Напоследок хочу заметить, что мы вступаем в век персональной генетики и эпигенетики, и вирус ускоряет движение в эту сторону. Каждый организм индивидуален, существуют разные группы крови – это то, что лежит на поверхности, есть многие биохимические и биофизические различия между людьми, и глубину этих различий вирус проявляет очень хорошо. У одних больше рецепторов, к которым он липнет, у других – меньше, у каждого человека своя история заражений и борьбы с предыдущими инфекциями, что может сыграть в схватке с этим вирусом решающую роль.

Владимир Линдерман